Поворот, конечно, был необыкновенным! А ведь не следует забывать, что помимо этих двух жертв, имелся и третий труп со схожим травмированием – Эвелин Оатли. Впору было признать появление в Лондоне серийного убийцы, с той, правда, оговоркой, что в те годы подобного словосочетания не существовало (кстати, все ли знают, кого, когда и кто так назвал?).

На следующий день лондонские газеты сообщили жителям города о появлении убийцы, нападающего на женщин в условиях затемнения. Речь шла первоначально о 2-х эпизодах, и сообщалось, что имеются подозрения в причастности преступника к ещё 1 убийству. На следующий день газеты повели речь уже о 4-х убийствах. С действиями таинственного преступника теперь стали связывать и убийство Эвелин Хэмилтон.

О появлении в городе изувера написала даже главная газеты страны – «Таймс» – которая обычно игнорировала такого рода тематику как свидетельство журналистики дурного вкуса. Но в те февральские дни стало уже не до демонстрации хороших манер и преданности традициям – надо было соответствовать тренду! Журналисты с ходу придумали убийце прозвище, точнее, два, весьма схожих по смыслу – «The Blackout Ripper» («Резатель из темноты») или «The Blackout Killer» («Убийца из темноты»).

14 февраля 1942 г. лондонские газеты сообщили горожанам о появлении убийцы, нападающего на женщин в условиях затемнения.

Вся правоохранительная система была брошена на поиск преступника. Разумеется, тщательному изучению подверглась статистика криминальной активности за январь-февраль, поскольку казалось довольно очевидным, что преступник появился в городе сравнительно недавно. И тут внимание детективов Скотланд-Ярда привлекли нападения на Мэри Хэйвуд и Кэтрин Малкахи. Никто их не расследовал, ибо время военное, и не до того, но в суточную сводку происшествий они попали и с некоторой задержкой всё-таки привлекли к себе внимание. В самом деле, оба инцидента произошли за считаные часы до убийства Маргарет Лоу, причём нападавший знакомился с жертвами в районе Пикадилли, там же, где обычно искала клиентов и Лоу, как можно пройти мимо таких совпадений!

Два сотрудника Скотланд-Ярда – старший инспектор Эдвард Грино (Edward Greeno) и старший детектив Берт Спаркс (Bert Sparks) – 15 февраля прибыли в полицейский участок, чтобы побеседовать с Мэри Хэйвуд, и не без удивления узнали, что там лежит подсумок с противогазом, забытый нападавшим на месте преступления. Полицейские подумали-подумали, да и позвонили в Отдел учёта персональных данных, объяснили ситуацию и попросили направить специалиста для осмотра улики, может, что ценное увидит? Начальник Отдела Фредерик Черилл, услыхав о душителе-левше, до такой степени заинтересовался сообщением, что лично отправился на осмотр улики.

Комиссар не нашёл отпечатков пальцев, пригодных для идентификации, но сделал другое ценное открытие. Вытащив противогаз из брезентового подсумка, он вывернул последний наизнанку и почистил ткань мягкой щёточкой. Из подсумка на белую бумагу посыпался странный чёрно-красный порошок. Черилл поначалу даже не понял, что же именно он видит. Ему понадобились несколько секунд, чтобы понять – перед ним угольно-кирпичная смесь… такая же точно, что была на полу в бомбоубежище на Уиндхем-стрит. Том самом, где утром 9 февраля было найдено тело Эвелин Хэмилтон.

«Этого парня надо обязательно найти», – подвёл итог комиссар Черилл. – «Вероятно, это и есть наш левша!» Грино и Спаркс знали, что слова комиссара – это не догма, но руководство к действию, поэтому стали действовать!

На подсумке был нашит номер «525987». Хотя в Великобритании противогазы выпускали 9 заводов, их приёмку и распределение осуществлял один отдел Министерства обороны, поэтому уже утром 16 февраля стали известны имя и фамилия человека, которому противогаз был вручён. Им оказался некий Гордон Фредерик Камминз (Gordon Frederick Cummins), военнослужащий RAF, прибывший в Лондон 6 февраля 1942 г. для прохождения курса краткосрочной подготовки. Уже то, что убийства в Лондоне начались сразу по приезду Камминза, казалось само по себе очень подозрительным.

Грино и Спаркс отправились на допрос Камминза. В скором времени к ним присоединился и комиссар Черилл, пожелавший лично дактилоскопировать подозреваемого.

Сотрудники Cкотланд-Ярда: старший инспектор Cкотланд-Ярда Эдвард Грино (фотография слева) и старший детектив Берт Спаркс.

Будучи вызван в кабинет командира части, Камминз признал, что противогаз под номером «525987» принадлежит ему, но заявил, что представить его не может ввиду утраты. По словам Камминза, сослуживцы весьма часто берут чужие вещи и не возвращают на место, возможно, противогаз находится у кого-то другого из его взвода. Гордон отрицал свой левшизм и заявил, что не ходит в самоволку и всегда ночует в расположении части. Он спокойно отнёсся к предложению пройти дактилоскопирование. Черилл пояснил, что полиция располагает отпечатками, оставленными убийцей на местах совершения преступлений, и их надо сравнить с отпечатками пальцев Камминза. Последний остался внешне спокоен и позволил «прокатать пальчики».

А вот потом приключилось интересное! Комиссар, сделав оттиски пальцев и ладоней на дактокарте, предложил Камминзу подписать её (подпись удостоверяла, что на бумаге оттиснуты пальцы именно этого человека, а не кого-либо другого). Камминз взял ручку левой рукой и непринуждённо расписался! От волнения он позабыл, что всего 10 минут назад утверждал, будто является правшой!

Отпечатки Гордона Камминза совпали с отпечатками пальцев, обнаруженными на подсвечнике на месте убийства Эвелин Оатли и по месту проживания Дорис Жуанэ. 16 февраля 1942г. Камминз был арестован к величайшему удивлению как его самого, так и журналистов. Второго неуловимого «Джека-Потрошителя» не случилось!

Гордон оказался человеком довольно необычным, в его образе мы находим замечательный пример т.н. «социальной мимикрии». Родился он 18 февраля 1914 г. во вполне успешной и уважаемой семье среднего класса. Возможно, в детстве и юности он демонстрировал в своём поведении какие-то отклонения, но детали такого рода остались семейной тайной – ни сам Гордон, ни его близкие ни о чём подобном рассказать правоохранительным органам не пожелали. Учился он не очень хорошо, науки его тяготили, поэтому в университет он даже не пытался поступать, хотя материальное положение семьи делало такое обучение вполне возможным. Зато Камминз любил механику, если точнее, кинематику, с удовольствием разбирал всё подвижное или самодвижущееся – часы, швейные машинки, мотоциклы, автомашины. В 1936 г., в возрасте 22 лет, Гордон поступил в военно-воздушные силы авиационным техником и со временем стал старшим бригады, занятой подготовкой самолёта к вылету (т.н. «выпускающий техник»). В авиационной иерархии это была важная и ответственная должность, на которую назначали ответственных и компетентных специалистов. Руководство относилось к Гордону хорошо и ценило его. Офицеры, в подчинении которых служил Гордон, характеризовали его исключительно положительно: честный, надёжный, исполнительный, образцовый военнослужащий… Когда в конце 1941 г. он заявил, что хочет стать пилотом, ему пошли навстречу и зачислили в отряд подготовки. Собственно, перевод Камминза в Лондон в феврале 1942 г. был связан именно с тем, что он приехал на курсы теоретической подготовки пилотов.

Гордон Фредерик Камминз в день ареста. Убийца был взят под стражу за 2 дня до своего 28-летия.

Женился Гордон в 1935 г. на девушке, работавшей секретарём театрального режиссёра. К моменту ареста супруги жили раздельно, хотя формально не были разведены. Жена Камминза отрицала наличие у него каких-либо отклонений на сексуальной почве. Гордон был амбидекстром, т.е. человеком с одинаково хорошо развитыми руками. В детстве был левшой, но родители его переучили в правшу. Свою одарённость – а это именно двигательная одарённость – Камминз от окружающих скрывал, но рефлекторно или в особо ответственные моменты действовал как левша.

Единственная интересная деталь личной жизни Гордона связана с его восприятием родителей. Он рассказывал сослуживцам, будто является бастардом, сыном некоего важного аристократа, члена Палаты пэров. Этим россказням никто особо не верил, поскольку в воинских коллективах всегда есть чудики, способные на голубом глазу пороть заведомую чушь, но именно из-за этой болтовни Гордон заслужил ироничную кличку «Герцог». Словно бы подтверждая её оправданность, он старался держаться подчёркнуто корректно, аристократически, избегал фамильярностей и никогда не сквернословил. При этом много хвастался своими успехами среди женщин. Подчёркнутые отчуждённость и высокомерие